Все мы миллион раз на собственной шкуре испытали, что такое слухи. Но разбитый брак или испорченная репутация – сущий пустяк по сравнению с тем, что произошло лет десять назад в городе Смоленске.
Началась история с пустяка. По городу забродила совершенно бредовая телега, в которую все, почему-то поверили. Якобы, смоленские пацаны проиграли смоленских девок московским нацистам в карты, и теперь, со дня на день, нацисты приедут получать свое. С неделю люди боялись ходить по улице. Потом стены запестрели надписями типа «бей нацыстов» – почему-то это слово неизменно писалось через «ы». Потом смоленские пацаны и вовсе встрепенулись и приготовились давать отпор врагу. Но вот беда: «нацыстов» нигде не было! Целые отряды подвыпивших защитников отечества с бравым видом патрулировали округу, а все без толку. Они быстро вошли во вкус и не давали прохода ни одной подозрительной личности. Больше всех досталось панкам, которые тогда ходили одетые во все черное – первым делом в нацисты записали их. А как выглядят настоящие, никто не знал.
Обстановка накалилась, и постепенно вылилась в массовые волнения. В один прекрасный день я пошла за хлебом и услышала какой-то шум. Через всю площадь навстречу мне бравым шагом и весьма стремительно приближалась орущая толпа. «Нацисты,» - подумала я. – «Нет, кажется, не нацисты. Флаги, вроде, красные.» Лет мне тогда было мало, мозгов у меня было еще меньше, так что я смело примкнула к не очень трезвой ораве. Толпа слаженно выкрикивала следующие лозунги: «Нацистам – смерть! Фашистам – смерть! Смоленску – городу-герою – ура!». Мы двинулись по главным улицам города, застопорив не только автомобильное, но и трамвайное движение: никто не хотел давить пьяных кретинов и нести за это ответственность.
А нам было весло! Я сама не могла понять, почему это происходит. Еще вчера мы ненавидели идиотские пионерские линейки, сочиняли похабные частушки про дедушку Ленина, а всякую толпу называли стадом. А теперь это самое стадо засасывало нас и превращалось в одно сплошное красное «мы». И весь мир разделился на сильное, непобедимое «мы» и рахитозно-призрачное «они». Я была частью силы и я была сильной.
Стадо потекло вниз по трамвайным путям в сторону вокзала. Какой-то мелкий пацаненок безнаказанно харкнул на лобовое стекло остановившегося автомобиля. Взрослые стучали дубинками в окна трамваев и громко ржали, глядя, как от них шарахаются старушки.
Минут сорок мы простояли на вокзале, влезая в электричку и вылезая из нее преимущественно через окна. Мы решали, покупать ли билеты, а машинист – трогаться ли с перрона. Часть народа осталась на вокзале и мирно разошлась по домам. Другая часть, включавшая меня, поехала в Красный Бор к местной достопримечательности – по сию пору сохранившемуся бункеру Гитлера. Пацанята возлежали на полках для вещей, взрослые громили стекла в тамбурах и догонялись водкой. Ни один контролер так и не отважился к нам сунуться.
Когда мы приехали, уже смеркалось. Относительно стройной колонной мы двинулись по проселочной дороге вглубь леса. Спереди и сзади нас провожали милицейские машины с мигалками. Сердобольные дяденьки в форме орали в матюгальники: «Соблюдайте спокойствие!» А мы отвечали: «Нацистам – смерть!»
Добравшись до бункера, мы порядком утомились, а энтузиазма у нас поубавилось. Было уже совсем темно, к тому же, никаких нацистов в бункере не оказалось. Мы, как идиоты, уставились на замшелое сооружение и не знали, что с ним делать. Может, поджечь? Бензина с собой никто не принес. Самое обидное, что рядом стояли дядечки в серой форме (у которых, кстати, был бензин) со своими матюгальниками и презрительно посмеивались. После недолгого замешательства кого-то осенило. Раздался вопль, призывавший всех мужиков, пардон, помочиться на вышеуказанный бункер, при чем, если кто этого не сделает, то он – самая, что ни на есть, настоящая падла. Человек пятьдесят зашли за бункер и совершили свое грязное дело, остальным, очевидно не хотелось. Обратно мы шли угрюмые, разговаривали тихо. Иногда слышались обрывки фраз типа «Там была надпись: «Гитлер». Я ее смыл.» И тут еще кого-то осенило. Раздался новый вопль: «Менты – козлы!» Под этим благородным лозунгом мы и проделали весь обратный путь.
На следующий день я снова увидела колонну демонстрантов – у себя под окнами, но примыкать больше не стала. Во-первых я уже получила от бабушки телефонной книжкой по голове, во вторых, толпа была настроена куда агрессивнее. И лозунг неприличный мне не понравился. Вот его перевод с табуированной лексики: «Нацисты – гомосексуалисты! Ура!»
Безобразия пролились трое суток, а потом всем надоели и рассосались сами собой. После из газет мы узнали, откуда росли ноги у вышеописанных событий. Все дело в том, что никакие не нацисты, а всего лишь пионеры с афганцами в рамках общественно-полезной работы потихонечку начали расчищать один исторический памятник – тот самый бункер Гитлера в Красном Бору.
Елена МОКСЯКОВА, «16»
