как есть, нужно преодолеть сопротивление времени. В этой связи незаменимыми окажутся изобретения нейрогенетика Валерия Волгова. Мы сможем вернуть наши тела (а не разум!) в младенческое состояние, просчитать местонахождение матерей, которые в момент нашего прибытия родят мертвых детей и подкинуться к ним. Плюс к этому мы произвольным усилием мысли переформируем наш генетический код, вырастаем и восстанавливаем память в течение дня, мгновенно изучаем древнеславянский язык и задерживаемся в физиологическом развитии на уровне около 30 лет. Это реально!!! Вы все помолодеете, станете сильными и непобедимыми. И ваши новые тела не лопнут в прошлом времени, как мыльный пузырь, они будут частично принадлежать тому времени. Вы сможете изменить мир. Единственный риск существует в отношении господина Муромского, но мы отправим его на несколько лет раньше, и на всякий случай пошлем ему допинг... Подготовка механизма займет от силы неделю... Мы возьмем на себя роли эпических воинов. Но необходимо будет заранее переделать имена, чтобы потом легче было друг друга искать, особенно вам, господин Муромский! Например, я могу стать Святогором или Калываном, а Доберман - Добрыней и так далее...
Речь Колвина потонула в бурных аплодисментах и шумных спорах, которые быстро перетекли в кипучую деятельность. Все так загорелись этой идеей, что стали задерживаться на работе, и чуть было не привлекли лишнего внимания начальства. И вот настал день, когда новенькая, запрограммированная на каждого из отправляемых капсула была включена. Точнее, это был не день, а очень раннее утро, когда вся охрана спит. Сперва в прошлое, ради испытания и спасения их самих были переправлены сотворенные Волговым уродцы с рыбьими хвостами и множественными головами. Затем ученые стали входить в капсулу и по очереди в ней исчезать. От них требовалось концентрироваться на чем-то важном. Ментальное усилие давало им дополнительные возможности при программировании нового генетического кода.
Капсула была настроена на самоуничтожение. Во-первых, она взорвала бы институт, и даже в случае неудачи в прошлом, врагу не достались бы опасные открытия. Во-вторых, она все равно никуда не перемещалась, а только забрасывала существа в нужное время.


А тем временем в рубке с мониторами никто не спал. В эту злополучную ночь начальника охраны заменял агент ФБР Соловьев. Почувствовав, что происходит что-то неладное, что в институте в нерабочее время бродят какие-то люди, да еще и исчезают, он растерялся и попытался включить сигнал тревоги. Сигнализация почему-то не работала. Мало того, проклятые ученые отключили телефон! Соловьев бросился в направлении странного скопления народа и попытался хотя бы засвистеть, но свисток почему-то заклинило. Так он и бежал, всю дорогу тщетно пытаясь просвистеть свисток.
В помещение с капсулой Соловьев ворвался в последний момент, когда пятки последнего ученого как раз растаяли в странном аппарате. Не зная, что делать и машинально продолжая дуть в паскудный свисток, Соловьев запрыгнул в ненастроенную на него капсулу и тоже растаял, а в следующее мгновение прогремел оглушительный взрыв.



Ночное небо изрыгало безжалостные потоки воды, барабанной дробью лупившие деревянную крышу расписного терема. В небольшой светелке на бархатных, шитых золотом подушках и подбитых соболями одеялах тяжело дышала Ефимья - бледная измученная женщина-девочка в длинной расшитой рубахе. Ее юное испуганное лицо было мокрым от пота и слез. Этажом ниже муж Никита метался из угла в угол, царапая пол серебряными шпорами, кусая ус и теребя здоровенную серьгу, и чувствовал себя жалким беспомощным идиотом. Ни к чему были его слава и отвага, ни к чему ратные подвиги, ни к чему все его богатства и расписные хоромы. Он одел Ефимью в разноцветные атласные платья, расшитые золотом и сверкающими камнями, в кику с жемчужной поднизью и шторами до плеч, обул в сафьяновые башмаки, так густо покрытые вышивкой и жемчугом, что не видно было, какого они цвета, с такими высокими подборами, что на них невозможно было ходить, и слуги носили Ефимью на большом резном табурете. Он готов был приволочь ей весь мир со всеми заморскими чудесами, но ничего не мог сделать, чтобы облегчить ее страдания.
На какой-то момент Никита остановился и хотел было позвать дворовую девку, но внезапно вспомнил, что все без исключения слуги были посланы за повивальной бабой. Во всей округе можно было без труда сыскать не менее семи женщин, способных принять роды, а любая из них уже семь раз могла дойти и туда и обратно. Время шло, но ни слуги, ни повитухи не появлялись. Внезапно сверху донесся отчаянный крик, перекрывая оглушительный рев грозового ливня. Спотыкаясь, Никита бросился вверх по ступеням. Раздался еще один душераздирающий вопль, а вслед за ним совсем другой звук, более тихий - плач ребенка. Одним ударом Никита распахнул дубовую дверь и в свете лучины увидел окровавленную жену, все еще тяжело дышащую, но уже счастливо улыбающуюся. Ефимья приподняла голову, но потом закрыла глаза и обмякла. Никита начал испуганно ее трясти и успокоился, убедившись, что она дышит.
У ее ног он нашел два маленьких красненьких существа. Одно из них сучило ножками и орало так, что краснело от этого еще больше, и казалось, вот-вот лопнет. Второе было значительно меньше и не дышало. Никита переложил крикливое чадо в длинную широкую висячую колыбель, затем бережно завернул мертвое дитя в тафтяную епанчу и спрятал в сундуке, чтобы потом похоронить. Роды прошли тяжело, Ефимья была в бреду и никогда не узнает, что у нее родилось двое мальчиков вместо одного.
Стоило Никите закрыть крышку гроба-сундука, как в комнату вбежали слуги с повитухами, которые бросились обмывать и пеленать младенца и перерезать ему пуповину с таким рвением, что чуть не подрались. Никита пришел в ярость. Младенцу ничто не грозило, в то время, как Ефимья лежала вся в крови и без сознания, а про нее, казалось, все забыли.
За окном сверкнула молния, и на какое-то мгновение в комнате стало светло, как днем. Никита, не отрываясь смотрел на сына, и в свете вспыхнувшего неба ему показалось, что младенец из красного сделался бледно-розовым. Он поднес к дитяте горящую лучину, и увидел, что с чадом и впрямь происходит нечто из ряда вон выходящее. Сам он видал младенцев, и не раз. Трое его братьев родились, когда Никита был уже отроком. И все трое по нескольку дней оставались крошечными, красными и морщинистыми. Этот же был значительно крупнее, глаже и белее, при чем, по примерным Никитиным подсчетам, тянул на месяц, не менее!
Младенец затих и неожиданно улыбнулся, уставившись на новоиспеченного папашу задумчивыми и неподвижными голубыми глазенками. Сперва Никите сделалось не по себе, но он отогнал нехорошие мысли и тоже улыбнулся:
- Ай-да богатыря ты мне родила, Ефимьюшка!
Ефимья обмытая и переодетая уже пришла в себя. Ее мутные от усталости глаза светились гордостью и блаженством. Она приняла младенца на руки напомнила, что у ребенка до сих пор не имени. Никита почесал в затылке. Целую неделю он придумывал имя, но так ни до чего и не додумался. Решив оставить выбор за женой, Никита уже открыл было рот, чтобы сообщить ей об этом, как в этот самый момент...
- Меня зовут Добрыня! Доб-ры-ня! - Вякнул младенец противным визгливым голосом, приподнялся на локтях и расселся прямо посреди материнской груди.
После сего заявления Ефимья, разумеется, снова потеряла сознание, а Никита впал в какое-то странное оцепенение. Мысли куда-то улетучились, а образовавшийся на их мете вакуум заполнила одна единственная: ДИТЯ РАСТЕТ НЕ ПО ДНЯМ, А ПО ЧАСАМ! И впрямь, час спустя Добрыне можно было дать не меньше года.




Целый месяц Святогор шел пешком. И не удивительно, ведь ни одна лошадь не выдержала бы человека ростом в полторы косых сажени, да еще такого массивного и мускулистого. На каждом шагу он проваливался в рыхлую лесную почву и с немыслимым трудом искал себе пропитание. Некому было научить его охотиться или пахать. Не прошло и дня с минуты его рождения, как он вырос на глазах у отца с матерью, и сделался таким огромным, что оба родителя не на шутку перепугались. Все было бы еще ничего, да только Святогор оказался необычайно сильным и неуклюжим. И как только он, нечаянно задев стену мизинцем, чуть не снес весь дом, то понял, что пора собираться в путь-дорогу.



Агент ФБР Соловьев очнулся в лесу, ощущая при этом чудовищную ломоту во всех костях и суставах, и вдобавок, острые ветки, впивавшиеся в его спину. Весь мир казался чужим, огромным и враждебным, переполненным шелестом, какими-то звуками и предрассветным холодом. Ломота постепенно перерастала в мучительные судороги.
Несколько часов спустя, пытка, наконец, прекратилась. Соловьев, с трудом встал и на всякий случай ухватился за дерево. Что-то показалось ему странным, но он не мог понять, что именно... Рука! Она была огромной, волосатой, склизкой и четырехпалой. Соловьев невольно глянул вниз. Ноги были короткими и мощными, покрытыми таким же слоем склизких волос, что и руки. А то, ради чего он с ужасом и трепетом глядел вниз, бывшее и без того весьма скромных размеров, явно уменьшилось вдвое. Окончательно утратив вменяемость, Соловьев бросился бежать, сам не зная, куда, от кого и, главное, зачем, но не сделав и двух шагов, тут же растянулся га гнилых прошлогодних листьях. Промучавшись с четверть часа, он внезапно понял, что не сможет быстро и красиво ходить. Зато его новое странное тело позволяло виртуозно лазать по деревьям. Соловьев лихо вскорабкался на самый высокий дуб, и повиснув на его кроне, снова предался размышлениям. Но как он ни пыжился, ему никак не удавалось понять, откуда он и как сюда попал. Единственным воспоминанием, крутившимся в его голове, было то, что он, кажется, куда-то бежал и всеми средствами пытался засвистеть, но это ему никак не удавалось. Спустя час беспочвенного самокопания, Соловьев снова почувствовал непреодолимое желание свистнуть. Набрав полные легкие воздуха и затолкав в рот два волосатых пальца, он сосредоточился и дунул изо всех сил. Результаты повергли его в еще больший шок, нежели изменение фигуры. От свиста, превосходного, оглушительного и заливистого свиста, поднялся ураганный ветер. снесший пару-тройку вековых дубов, стоявших один за другим с той самой стороны, куда свистел Соловьев. Стоило свист прекратить, как ураган немедленно стих, сменившись легким весенним ветерком, едва шевелившим молодую листву. Убедив себя, что все это ему померещилось, Соловьев слез с дерева и отправился на поиски земляники. Невесть откуда взявшаяся интуиция подсказывала ему, что в это время года земляника - это единственная пища, которую он сможет найти в лесу, пока не научится охотиться. Он принялся ползать по земле, заглядывая подо все листики и травинки. Занятие это так увлекло его, что Соловьев машинально стал насвистывать припев "Америка, Америка...", но тут же осекся, заметив, что ветер поднялся снова, а вместе с ветром перед незадачливым агентом ФБР пролегла траншея, становившаяся все глубже, при чем комья грязи из нее летели прямо в лицо. Стоило Соловьеву умолкнуть, как повсюду снова воцарилось затишье.




Святогор сидел на берегу, болтая ногами в воде и размышляя обо всем сразу. В голове у него была полнейшая каша, или даже, скорее, рагу, и разобраться во всей этой мешанине не представлялось никакой возможности. Во-первых, Святогор был убежден в том, что у него было две матери. Первую звали Мэри, а вторую Сбыслава. Откуда взялось это убеждение, он так ине понял. Еще он твердо верил, что помнит, как мама Мэри рассказывала ему сказки. В детстве. Однако, в каком-таком детстве, если он вырос за семь часов? Но мама Мэри действительно рассказывала ему сказку о некоем Святогоре. О другом Святогоре? Тот Святогор в конце погибает от руки "Человека в Черном, пришедшего ниоткуда, говорящего на непонятном языке и метающего огонь". Она говорила, что по легенде, тот Святогор был ее далеким предком. Назвала ли она его в честь своего великого пращура? Нет, она вовсе назвала его Колвином. Это он сам придумал себе тайное имя Колыван и еще одно - Святогор. У славян было принято давать несколько имен, а главное, по возможности, держать их в тайне, чтобы уберечься от злых духов, вот он и придумал себе два имени заранее. И сказал другим, чтобы они смогли его найти. Кому именно и зачем его нужно было найти, Колвин пока не мог вспомнить. Одно его беспоколило: может, на самом деле все не так? Может, он что-то перепутал? Может быть, он и есть тот самый Святогор, и ему предстоит встретить того самого Человека в Черном, метающего огонь? Память возвращалась медленно, по капле просачиваясь в его пустую гудящую голову. В голове по-прежнему была каша.



- А вот и вы, господин Светгрофф, - послышалось за спиной.
Святогор обернулся и увидел здоровенного белобрысого детину лет тридцати, в кольчуге и до блеска начищенном шлеме.
- С кем имею честь? - поинтересовался Святогор.
- Илья из Мурома, - представился незнакомец. - А вы, признаться, почти не изменились, Колвин. Только слегка увеличились.
- Зато вы похорошели, Муромский. Как вам нравятся ваши новые ощущения?
- Если бы вы такое испытали, - в глазах Муромского блеснуло бешенство, - вы наверняка бы нашли более точное слово.
- Похоже, вы не слишком довольны тем, что вам снова тридцать, - предположил Светгрофф. - Но ведь у васм столько лет впереди, и вы снова можете ходить! Чего же вы еще хотите? Ну и брюзгливый же вы тип, Муромский!
- Я могу ходить! - прошипел Илья, трясясь от ярости. - Да, я могу ходить. Теперь могу. Но известно ли вам, что я пережил за эти тридцать лет по вине вашей гнусной шайки? Я вспомнил все за неделю. Представьте же вы, остолоп, что я должен был пережить в теле ребенка с головой ученого! Тридцатиь лет я торчал в занюханной деревне и рос, как все обычные дети - не быстрее и не медленнее. И вдобавок ко всему, я не мог ходить! Только спустя тридцать лет мучений в обществе вонючих дикарей, ведущих натуральное хозяйство и незнакомых с водопроводом, в полной беспомощности и грязи, я смог ходить. и то, лишь благодаря трем полуразвалившимся престарелым мумиям, которые сами едва ползали...
- Если бы не я и "моя шайка", - холодно заметил Светгрофф, - вы бы сейчас сами были полуразвалившейся мумией, и уж точно, больше не ползали даже на вашей любимой коляске. Сколько вам было лет? Хотите сказать, что протянули бы еще тридцать?
- Плевать! - взвизгнул Муромский. - Речь не о том. Вы руководили операцией, а не я. Почему вы не проследили, чтобы лекарство от паралича было доставлено не тридцать лет спустя, а сразу?
- Это не лекарство от паралича, а коли не разбираетесь в медицине, так и не суйтесь! Это был раствор, способствующий восстановлению организма после воздействия капсулы. Если бы вы выпили его "на всякий случай", в то время, как оно бы вам вовсе не требовалось, вы могли бы полностью возвратить свой возраст, да еще и ваш любимый паралич в придачу! Между прочем, я читал вашу карту и знаю, что ваш недуг врожденный. В детстве вы в футбол не играли, так что вам не привыкать. И вообще: вы были такой развалиной, что не было никакой возможности кодировать ваше отправление на общих условиях в общую временную точку.
- Откуда такая уверенность? Вы что ли в медицине шибко разбираетесь?
- Если бы я ни в чем не разбирался и не располагал должной информацией, то никогда не смог бы организовать нечто подобное, а вы, старый молодой осел, давно бы уже сгнили в своей инвалидной коляске!
- Щенок! - Прорычал Илья, с ненавистью воззрившись на великана. - Как ты смеешь?!
Святогор встал и молча смерил презрительным взглядом воинственного муромца, голова которого заканчивалась на уровне его, Святогора, солнечного сплетения.
- Похоже, что господин Муромский объявляет мне войну, - осклабился он.
- Ничего. Ничего. Ничего я вам не объявляю, Колвин, - промямлил Муромский и отбежал на несколько шагов. - Не объявляю. Но держитесь от меня подальше, - воинственно закончил он, вскочил на лошадь и умчался прочь.




Листья, истончившиеся, потемневшие, похожие на картофельный мундир, шуршали и чавкали под ногами, точно панцири дохлых насекомых. Среди голых черных и влажных стволов, таявших в тумане, мелькали последние желтые пятнышки. Под хриплую перекличку ворон по раскисающему черному месиву, проваливаясь в гниющее (дерьмо)нутро поздней осени, шли богатыри. Шли со всех сторон. Шли спасать Русь от небывалой напасти.
Князь Владимир Красно Солнышко созвал их на битву со зверем лютым - трехглавым змеем. изрыгающим пламя. Но не мог князь знать того, что знали его великие воины. Знать, что все лешие, русалки, водяные и кикиморы были всего лишь искусственно созданными существами из лаборатории будущего. И этот самый змей - всего лишь неудачное творение, которое, оказавшись на воле, непредвиденно разрослось до размеров пятиэтажного дома.
Из стольного града Киева ехал на битву прославленный Добрыня Никитинич, любимец женщин и прекрасный воин. Всего лишь год прошел с тех пор, как он саблей срубил голову молодой княжне Маринке, что замучила его своим колдовством, превращая Добрыню во всевозможных зверей и птиц, с одной лишь целью - женить на себе. И не убей Добрыня жестокую колдунью, не жить бы ему на белом свете.
А из села Карачарова, что под Муромом, ехал старый казак Илья. Ехал он через Черную Грязь, и там поймал Соловья-разбойника, оказавшегося Соловьевым - ФБРровцем. Немалых усилий стоило умственно пожилому ученому объяснить несчастному охраннику. что причина его теперешнего уродства в ненастроенной на него машине генетической обработки, направляемой концентрацией ментального усилия. И что подумай Соловьев в последнюю минуту не о свистке, а о чем-нибудь более возвышенном, то и трансформировался бы в нечто соответствующее. Так или иначе, бывший агент ФБР согласился сопровождать Муромского на битву с гигантским уродом, преследуя этим весьма приземленные цели. Он надеялся, что ему вернут прежний облик, а еще лучше, вернут обратно в будущее.
На белом коне с золотой сбруей ехал на битву и княжий сын Вольга, Волх Всеславьевич, возвращавшийся из Индейского царства, в разноцветных, расшитых драгоценностями и золотом заморских одеждах, под выпуклым животом подпоясанный кушаком, сверкающим безо всякого солнца, в подбитых серебряными гвоздями малиновых сапогах, и от скуки чесал бороду золотым гребнем. Не стал он брать с собой свою смелую дружину, чувствуя вину за творения собственной лаборатории, не желая впутывать в свои беды непричастных к ним людей прошлого. Долгие годы работы с генетическими трансформациями наложили на него свой отпечаток при прохождении через машину времени. Волгов обрел странную способность - оборотничество. При желании он мог без малейшего усилия менять форму и размеры своего тела, превращаясь то в зверя, то в птицу, то в рыбу. Мог он воздействовать и на других, вызывая в них временные трансформации. Это и обеспечило ему блестящую победу над индейским царем Салтыком. Обратившись горностаем, Волгов ночью прокрался во вражескую крепость, где погрыз все оружие, приведя его в полную негодность. Затем бывший нейрогенетик превратил себя и свою дружину в муравьев, прошел с нею сквозь щели, а затем вернул солдатам прежний облик и размеры. Непреступная крепость Салтыка пала за каких-нибудь пару часов.
Ехала и молодая супруга Добрыни - Настасья Никулична, бывшая сестра Колвина Светгроффа. Странные обстоятельства свели ее теперешним мужем. Выросшая дочерью польского короля, Настя увлекалась верховой ездой, рукопашным боем и стрельбой из лука, одевалась в мужскую одежду и в битве ей не было равных. Возвращаясь после очередных своих подвигов, Добрыня увидел в чистом поле молодого парнишку, одетого в нерусскую одежду и доспех, прикрывающий плечи и верхнюю часть туловища, и скачущего без седла, а по сему он вздумал сего парнишку изловить и допросить. В этих самых целях он со всей дури огрел иностранца палицей по голове. Пацан проигнорировал любезную попытку знакомства и даже бровью не повел. Добрыня забеспокоился: наверное недостаточно сильно огрел. "Вдруг я ослаб, заболел или еще что похлеще?" - Подумал Добрыня, замахнулся во второй раз и для пробы разнес одинокий вековой дуб на мелкие кусочки. В третий раз замахнулся богатырь и снова вдарил по иностранцу. Иностранец брезгливо обернулся, и только тогда до незадачливого витязя дошло, что это и не пацан вовсе, а Настенька Светгрофф, девушка миловидная, неглупая, даром что феминистка. Добрыне хронически везло на феменисток, хотя феменистка с дубиной не так опасна, как феменистка-ведьма.
Настя нравилась ему и прежде, когда он впервые увидел ее в гостях у Колвина. Тренированное тело в доспехах выглядело не так аппетитно, как грудастая кукла Барби в крошечном виниловом платьице, больше смахивавшем на купальник, из-под поскрипывающих металлических пластин не торчали дразнящие выпуклости сосков, а попка, надежно спрятанная в просторные тафтяные порты до колен, вздымавшаяся в такт лоснящейся лошади, не напоминала резиновый мячик, молящий об ударе. Вместо французских духов от Насти пахло конским потом, а брови ее, сросшиеся на переносице, были раза в два шире тех, которые Добрыня видел в последний раз. Однако, эти мысли всколыхнули в нем прежние ощущения, и Добрыня занервничал. Мысль о том, что Настины раскинутые ноги, плотно обнимающие широченную голую спину лошади, наверняка волосаты, почему-то заставило сердце учащенно биться, а тело благодарить древних славян за свободный покрой собственных портов.
Тем временем, ожившее воспоминание хищно воззрилось на него, схватило за шкирку и затолкало в мешок. Следующим номером Настенька выдвинула богатырю ультиматум. Мол, или он на ней женится, или она его на одну ладони положит, а другой прихлопнет в овсяный блин. Добрыня решил судьбу не испытывать, расслабиться и получить удовольствие от медового месяца, что продолжалось недели три, пока не появилось это гнусное трехголовое пресмыкающееся размером с пятиэтажный дом, чешуйчатое и изрыгающее огонь.
За головами мутировавшего пресмыкающегося ехал и смелый Алеша Попович, виртуозный сердцеед, чуть не женившийся на супруге Ильи Муромца, в то время, как последний находился в добром здравиии некотором отдалении. Со стороны бескрайних пшеничных полей в лаптях, сермяжных портах и суконном зипуне шел бывший агрофизик Микула Селянинович, обладавший странной способностью управлять силой земного притяжения отдельных предметов. При помощи этой своей способности он недавно жестоко подшутил над несчастным Колываном-Святогором, заставив его поднять с земли, на первый взгляд, малюсенькую сумочку. Светгрофф едва не надорвался и по пояс ушел в землю, но человечный характер и обостренное чувство юмора не позволило ему обидеться на пакостливого агрофизика. Теперь они путешествовали бок о бок. Микула искупил свою вину, избавив Колвина от от части гравитационных неудобств. Прежде Святогор предпочитал путешествовать по скалистой местности, так как был слишком массивен и при каждом шаге по щиколотку проваливался в землю, а лошадь и подавно подобрать себе не мог.
Повсюду чувствовалось мертвенное дыхание зимы, покрывавшее лес тонким слоем похожего на плесень инея. С чавканьем и хрустом проваливаясь сквозь тонкую корку льда в черную жижу, пешие и конные богатыри собирались не в дружину, а в непобедимую стаю, и ничто не могло их остановить.
Змей чутко дремал у подножия Сорочинской горы. Несмотря на свой оглушительный храп, трехголовый мутант не замедлил проснуться, как только в ста шагах от него послышалась богатырская поступь бывших ученых. Гигантская чешуйчатая тварь встрепенулась и зашипела, всвязи с чем, из каждой ее пасти вырвались длинные языки пламени, подпалившие кустарник. Богатыри отшатнулись, но помедлив, снова перешли в наступление. Быстро и слаженно, точно до сих пор ни на минуту не расставались, они разбились на группы и принялись окружать чудовище. Замысел был примитивен. но практически неисполним. Волгов, превратившись в дракониху, и прочие витязи должны были отвлекать трехглавого гада, пока Микула Селянинович учетверит тяжесть его тела и уменьшит тяжесть Колывана. Колыван вскарабкается на неповоротливую тушу и отрубит все три головы. Тем временем, пресмыкающееся вовсе не желало пресмыкаться. Завидев "самку", оно предательски расправило крылья и явно собиралось взлететь прежде, чем Микула подберется к нему на должное расстояние. Но в этот самый момент произошло непредвиденное. Раздался оглушительный взрыв и змей разлетелся на куски, заляпав всех зеленой кровью и сажей, и завалив кусками вонючего горелого мяса.
- Несовершенное творение, - вздохнул Волгов, драным, но вышитым парчевым рукавом размазывая копоть по потному лицу. - Похоже, что он накалился и взорвался сам по себе...
- Глупый русский ублюдок! - Откуда-то сверху послышался скрипучий голос, оравший с сильным английским акцентом. Подняв голову, метрах в тридцати от себя на одном из уступов Сорочинской горы Волгов увидел человека в черном с дымящейся мухой в обнимку. Человек в черном трясся от хохота, с трудом выплевывая слова. - Сейчас вы у меня взорветесь сами по себе! Все до единого!
- Псих какой-то...- Пробормотал Светгрофф, а человек с мухой перестал ржать и надорванным, полным торжественной ненависти голосом продолжил театрализованное вещание с горы:
- Вы все сдохнете! Вы, русские гады, не долго вам править миром! Если бы не вы, в мире все было бы честно и поровну. Но вам надо было обязательно завоевать всю планету! По вашей вине я с детства терплю унижения, и многие, многие тысячи таких же, как я, простых американцев, англичан, немцев, французов! Сейчас я уничтожу вас - кучку недоносков, которые возомнили себя невесть кем, от которых все беды на этой многострадальной планете!
- Э, нет! - Оборвал его Светгрофф. - Никого мы не завоевывали! Это мы-то с нашими дубинками, луками и копьями? С кораблями, на которых даже лужу не переплыть? Это мы, по-твоему завоевали Земной Шар?
- Вы истребили... - Он замялся. - Истребите лучших воинов моего народа, которые уже не станут отцами других лучших воинов. По вашей вине ваши потомки победят во всех войнах. Они расплодятся по всей Земле и заставят нас говорить на их языке! - Человек в черном был не только с мухой, но и явно под мухой, к тому же сильно тащился от значимости своей миссии. - Прыщ надо прижигать вовремя. Я уничтожу вас, как заразу!
- Глупости, - спокойно возразилл Светгрофф. - Ты ничего не изменишь.
- Я уже изменил! Даже мое пребывание изменило многое! - Он поднял над головой свое оружие, и все заметили, что он держит в руках не муху, а самую настоящую базуку. - Сейчас вы все сдохнете, а я вернусь в будущее!
- А ты не боишься, что, изменив прошлое, ты можешь предотвратить свое собственное появление на свет? - Хмыкнул Волгов.
- Мечтай, мечтай, дохлятина! - Заорал англоязычный. - Вон в тех кустах капсула, на ней проставлены все предохранители! Сейчас я сделаю из тебя жаркое и полечу домой пить пиво! У меня его еще полхолодильника! А вам... - Человек в черном сделал неприличный жест. - Можете поцеловать меня в задницу, только не лезьте без очереди, а то еще подеретесь! - Продолжая орать, он обнажил и отклячил упомянутую часть тела. Это и стало его роковой ошибкой. Потеряв равновесие, иностранец уронил базуку рядом с собой, и испуганно вереща, шмякнулся с обрыва, сверкнув на прощание прыщавыми дряблыми ягодицами.

Оправившись от некоторого оцепенения, бывшие ученые подошли к окровавленным останкам террориста. Происшествие повернгло их в многочасовое молчание, после которого они принялись вырабатывать дальнейший план действий. Прежде всего, они решили держать под контролем всех своиъх отпрысков, если таковые появятся, и непременно следить за их воспитанием. Все эти действия были направлены на выработку защитнической, а не захватнической позиции следующего поколения супервоинов. Приняв судьбоносное решение, богатыри вознамерились оценить его результаты и послать для этого человека назад в будущее. Их капсула давно самоуничтожилась, поэтому пришлось отрегулировать капсулу террориста и воспользоваться ею. Поколдовав над незнакомой конструкцией в течение нескольких часов, Добрыня торжественно объявил о его готовности к употреблению. Путешествие в будущее выглядело безопаснее. Оно не грозило ни исчезновением, ни трансформациями. Оно вселяло надежду и пугало так, что пеерхватывало джыхание. отправиться в будущее мог только один из них. Жребий пал на Волгова.


Тучи медленно заволокли осеннее небо, осыпаясь на почерневший лес блестящими пушинками. У черного от грязи, крови и копоти подножия Сорочинской горы молча стояли бывшие ученые с могучими красивыми телами и суровыми лицами, одетые и обутые, кто во что горазд, и не то траурные, не то торжественные. Несколько долгих часов прошло с тех пор, как серебристая капсула растворилась в холодном осеннем воздухе. И вот, наконец, раздался долгожданный звук, похожий на визг реактивного двигателя, и резко затих в ослепительной вспышке голубоватого света. Серебристая капсула вздрогнула и распахнулась. Из дверного проема, пошатываясь, вышел Волгов с грустной улыбкой на гладко выбритом лице и влажнм немигающим взглядом окинул собравшихся.
- Ну, - нетерпеливо поинтересовался Колыван.
- Там все, как мы хотели. Россия Сущетсвует. - Отозвался Волгов.
- Так почему же у тебя глаза на мокром месте? - спросил Микула.
- Там счастливый чужой мир. Мир, в котором для нас больше нет места. Они даже не узнают о нас, о том, кто мы на самом деле. Это и к лучшему -так нас никто не сможет предотвратить. Но та Россия - не наш дом. И ученым там все равно мало платят...


Бывший спортсмен, талантливый молодой изобретатель Чингиз Хабибуллин был одним из немногих, кто владел татарским языком в совершенстве. Много поколений, выросших в русских школах, старались стать русскими, чтобы иметь больше шансов сделать карьеру, постепенно превращая свою родину в русскую провинцию. Днем и ночью он прятался в подвале, где тайно мастерил странную серебристую капсулу...




Елена МОКСЯКОВА
Москва-1997г

взад